Александр Янушкевич, художник

"Пусто-пусто" называется одна из работ Александра Янушкевича, входящая в серию "Большая игра". Надо полагать, это не только старинный термин, который был в ходу у игроков в домино, чинно восседавших в старых московских дворах, но и нечто имеющее прямое отношение к космосу, к бесконечной пустоте объемлющего нас пространства.

Людей Янушкевич не изображает. Он ограничивается миром вещей, располагая их на нейтральном (читай "космическом") фоне.

Янушкевич последовательный натюрморист. В частности, он в разные годы постоянно возвращается к такому патриархальному и изящному натюрмортному жанру, как «обманка». Гусиные перья, шурщащие бумаги и бумажки, и прочая настольная малость любовно изображается на холстах разной величины. Художник откровенно выстраивает свой предметный мир. Его не пугает ни симметрия, ни солдатские равнения избранных предметов, часто стоящих буквально на одной линии горизонтали, параллельно горизонтальным краям картин. Нечто подобное когда-то отважно делал испанец Франсиско Сурбаран в своем суровом XVII веке.

"Во многих произведениях современника ощутим ледяной холод отстранения от непосредственной живой реальности. Янушкевич может любоваться предметом и усердно гладить его формы тонкой кистью, но при этом мы не должны забывать, что делается это не из-за наплыва сентиментальных чувств, посетивших художника-натуралиста, а исключительно из любви к идеальным и, стало быть, отстраненным формам. А при такой методе один шаг до чистой абстракции и предельного минимализма в изображении, до того, что автор назвал «Абсолютной картиной», где есть только ровно окрашенный белой, золотистой или черной краской прямоугольное или квадратное пространство. И, разумеется, горячий привет от Янушкевича нашему Каземиру Малевичу и всем его усердным последователям в области изобразительного искусства, дизайна, архитектуры и т.д.

«Игры с вещами» (название одной из серий Янушкевича 1997-1998 гг.) не всегда превращаются в вещие игры. Но художник последовательно стремится к этому. Вернее дело даже не в его личном хотении и стремлении, а в каком-то своеобразно роковом влечении, в невозможности уклониться от логики внутреннего развития и того, что «правит над твоею головой».

Абстрактные круги, квадраты, треугольники; волшебное живое совершенство яйца или раковины – все это постоянные знаки, напоминающие нам о непреходящем. И в этом плане Янушкевич представляется мне не столько художником-схоластом, сколько живым современным человеком, желающим в наше переменчивое и смутное время («обманное», - по его выражению) опереться на то, что было и будет всегда.

В детстве, задумываясь о том, «где пустота кончается», я мирно засыпал, не справляясь с огромностью поставленной задачи. Рассматривая пустоты и вечные формы на холстах Янушкевича, я начинаю думать словами одного малоизвестного литератора – может быть и впрямь, «чем ближе к истине, тем холоднее».

Вильям Мейланд. Октябрь 1998 г.